Левитан Исаак (1860, Кибартай, Литва – 1900, Москва) – живописец-пейзажист. Сын мелкого ж.-д. служащего. С начала 1870-х жил в Москве. Учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ; 1873≈85) у А. К. Саврасова и В. Д. Поленова С 1884 экспонент, с 1891 член Товарищества передвижников С 1897 член художественного объединения «Мюнхенский Сецессион». Участник выставок журнала «Мир искусства» (1898≈1900). С 1898 преподаватель МУЖВЗ (ученики ≈ П. И. Петровичев, Н. Н. Сапунов и др.). Работал в Крыму (1886, 1899), на Волге (1887≈90), в Финляндии (1896), в Италии, Франции, Швейцарии (1890, 1894, 1897, 1898). Восприняв у Саврасова метод тщательного изучения натуры и поэтизации обыденного, приближаясь к пленэрной живописи на основе опытов Поленова и мастеров барбизонской школы, Л. в нач. 1880-хпостепенно переходит от детализации и жанрово-повествовательной трактовки мотива, скупого, порою сумрачного колорита ранних работ к более широкой манере, к раскрытию тончайших состояний природы и атмосферы, к цельности эмоционального образа («Осенний день. Сокольники», 1879), а в сериях этюдов этих лет ≈ к тональному, тонко нюансированному колориту («Мостик. Саввинская слобода», 1884). Обогатив свою палитру работой в Крыму, Л. открывает для себя величие волжских пространств, изображение которых становится одной из его главных тем («Вечер на Волге», 1888). В произведениях конца 1880-хЛ. добивается ясности, выверенности композиции, четкости пространственных планов, неразрывно связанных уравновешенным цветовым строем («Вечер. Золотой Плес», «После дождя. Плес»; 1889). В его творчестве рождается т. н. пейзаж настроения, в котором состояние природы осмысляется как выражение движений человеческой души. Природа предстает у Л. поэтически преображенной, одухотворенной незримым присутствием человв.; ее образ внушается зрителю вместе с гаммой общепонятных ассоциаций и переживаний ≈ тревожных или интимно-лирических. В дальнейшем передача конкретных ландшафтов постепенно сменяется воплощением самого характера русской природы, типичные ее черт. Овеянные традиционными народными представлениями, эти произведения во многом отражают понятные современникам мысли, чувства и настроения; своим интонационным строем они особенно близки лирической прозе А. П. Чехова («Вечерний звон», «У омута»; 1892). Картиной «Владимирка» (1892), где впервые возникает ставшая затем одной из центральных для Л. тема дороги, ее влекущей вдаль силы, художник заявил также о своей общественной позиции, изобразив тракт, по которому шли сосланные в Сибирь на каторгу. Светонасыщенность, прозрачность чистых цветов, внутренняя динамика живописи ряда работ 1880≈90-х(«Березовая роща», 1885≈89; «Март») в известной мере созвучны стилистике импрессионизма В больших композициях Л. эти качества служат средством достижения мажорной звонкости цвета, сочетающейся с устойчивой определенностью форм («Свежий ветер. Волга», 1891 ≈ 95; «Золотая осень», 1895). Творчество Л. 1890-х, связанное с общими стилистическими исканиями русского искусства этого времени, отмечено также тяготением к большей обобщенности письма, к плоскостно-декоративному, остросилуэтному разрешению композиции, к некоторой драматизации пейзажного мотива («Над вечным покоем», 1894; «Сумерки. Стога», 1899; «Летний вечер», 1900; как и все названные произведения ≈ в Третьяковской галерее). Стремлением к синтезу образных и живописных поисков последних лет явилась незаконченная картина «Озеро. Русь» (1900, Русский музей, Ленинград) ≈ монументально-эпический символ родной страны. Искусство Л. составило эпоху в развитии русской пейзажной живописи, оказав значительное влияние на следующее поколение художников-пейзажистов.
Учился в МУЖВЗ (1873–85) у А.К. Саврасова, с 1882 у В.Д. Поленова; преподавал там же (с 1898). В 1884 и регулярно с 1888 участвовал в выставках передвижников, член Товарищества передвижных художественных выставок с 1891; с 1897 академик Академии художеств. В бытность учеником МУЖВЗ Левитан близко сошелся с К.А. Коровиным, М.В. Нестеровым, арх. Ф.О. Шехтелем, Н.П. Чеховым, с его братом А.П. Чеховым, ставшим ближайшим другом художника на всю жизнь (в 1885 Левитан написал портрет Чехова, ныне в ГТГ). Сильно нуждаясь в деньгах (в 1876–79 Левитан был освобожден от платы за учение «ввиду крайней бедности» и отличных успехов), для заработка в 1881–82 делал рисунки жанрового и сказочно-фантастического содержания для иллюстрированного журнала «Москва» (где также сотрудничали братья Чеховы), в нач. 80-хиллюстрировал издание М. Фабрициуса «Кремль» (М., 1882). В 1885–86 совместно с Коровиным писал декорации спектаклей Частной русской оперы С.И. Мамонтова («Виндзорские кумушки», «Фауст», «Алая роза» по эскизам Поленова, «Русалка», «Снегурочка» по эскизам В.М. Васнецова, «Жизнь за царя» по собственным эскизам). В конце 80-хпосещал рисовальные вечера в доме Поленовых. Пейзажист по призванию, глубоко чувствующий и лирически-проникновенно раскрывающий неповторимую прелесть и спокойное величие русской природы, Левитан практически не писал городских пейзажей. За исключением ныне утраченного «Вида Симонова монастыря», упоминаемого Нестеровым, Москва присутствует только в произведении «Иллюминация Кремля» (1896, Днепропетровский художественный музей). Левитан, по воспоминаниям родственников, когда наступала весна, «совершенно преображался,... волновался, его тянуло за город», хотя на это стремление порой накладывались вынужденные обстоятельства в связи с неоднократными распоряжениями правительства, запрещавшими евреям жить в Москве (1879, 1892). В конце 70-х, много работая в окрестностях Москвы, художник создал свой особый вариант «пейзажа настроения», в котором облик и состояние природы одухотворяются, становятся носителями состояний человеческой души («Осенний день. Сокольники», 1879, ГТГ). Работая в Останкине, запечатлел фрагменты усадебного дома и парка («Аллея», 1880, ГТГ; «Останкино», начало 80-х, ГРМ), но в основном увлекался поэзией камерных уголков леса или скромных «деревенских задворок». В последних работах Левитана возникает исполненный величия и драматизма образ вечного бытия природы («Над вечным покоем», 1894, ГТГ); своеобразным итогом художественных исканий Левитана стала незаконченная картина «Озеро. Русь» (1900, ГРМ). Похоронен на Новодевичьем кладбище. На доме, где в 1892–1900 жил Левитан (Большой Трехсвятительский пер., 1, во дворе), – доска.
– Родился в Ковенской губернии Российской империи (ныне – это терр. Литвы) и там же прошло его детство.
– Рано потерял родителей и остался сиротой (в 15 лет маму, а через 2папу).
– В 1886ездил в Крым (серия крымских пейзажей).
– В 1887впервые приехал на Волгу, выбрал прекрасное место для этюдов в окрестностях города Плес. Он провел в этом месте 3 летних сезона и написал здесь много картин.
– В 1889 – 1890 х Левитан посетил Францию и Италию, в 1895– Австрию и снова Францию, в 1896– Финляндию и в 1897– снова Италию.
– В 1892 Левитан как некрещеный еврей был вынужден покинуть Москву и Нек. время жил в Тверской и Владимирской губерниях. Затем, бларя хлопотам друзей, художнику в виде исключения позволили вернуться.
– Лето 1893 и 1894художник провел на озере Удомля в Тверской губернии. В то время в соседнее им.е Горка приехала из Петербурга Анна Турчанинова, с которой у Левитана возник роман. Тогда расстроенная подруга художника Кувшинникова, с которой он приехал на Удомлю, вернулась в Москву и больше никогда не встречалась с Левитаном. Но новые любовные отношения Левитана тоже не сложились, потому что старшая дочка Турчаниновой тоже влюбилась в Левитана и между ней и матерью шла борьба, отравившая все последние ы жизни Левитана.
– В 1899ездил лечиться в Ялту, но это не помогло.
– Всю жизнь жил в бедности.
– Личная и семейная жизнь художника не сложилась, хотя к женщинам он был явно неравнодушен, о чем свидетельствуют его романы: «Почему я один? Почему женщины, бывшие в моей жизни, не принесли мне покоя и счастья? Быть может, потому, что даже лучшие из них – собственники. Им нужно все или ничего. Я так не могу. Весь я могу принадлежать только моей тихой бесприютной музе, все остальное – суета сует»
– У Левитана часто менялось настроение: от жизнерадостности до меланхолии, депрессии; часто от тоски даже хотел покончить жизнь самоубийством.
– Умер в 40 лет от сердечного приступа, а до этого переболел тифом и потом тяжело страдал от болей в сердце.
– Перед смертью он сказал:
– Закройте же окна!
– Солнце светит, – отвечали ему, – зачем закрывать окна?!
– Закройте! И солнце – обман!..
Многие годы своей непродолжительной жизни Левитан провел в Москве.
Приехал он сюда в нач. 1870-хи поселился на Солянке, в доме № 10.
В 13 лет Левитан поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. В ы обучения в Училище живописи нередко бывали случаи, когда Левитан после вечерних классов прятался на верхнем эт. училища и ночевал там. В 24Левитан окончил это училище.
В 1879после покушения на царя Александра II вышел указ, запрещающий жить евреям в Москве и Левитана выслали из нашего города – он 2жил на даче в Салтыковке (под Москвой). На деньги, вырученные от продажи картины «Вечер после дождя», Левитан затем снял комнату на ул. Большая Лубянка.
Много работал на природе в Сокольниках и Останкине (см. картины «Осенний день. Сокольники», «Останкино» и др.).
Часто также выезжал в Саввинскую Слободу под Звенигородом.
В нач. 1880-хжил вместе с Николаем Чеховым (братом Антона) в «Восточных номерах» (Садовая-Спасская улица, 12).
В 1885Левитан поселился у Бабкина, в деревне Максимовке. В Бабкине у Киселевых гостили тогда Чеховы. Левитан познакомился с А. Чеховым и был с ним связан всю жизнь.
В сер.1880-хЛевитан жил на ул. Пречистенка, 10, с конца 1880-хпо 1892 ы – в номерах «Англия» (на месте дома № 23 по Тверской ул.). Но он часто уезжал из Москвы в разные места России, а когда возвращался, у него бывали П. Третьяков, А. Чехов, В. Поленов, В. Серов, М. Нестеров и др.
В конце 1880-х – нач. 1890-хЛевитан возглавлял пейзажный класс в Училище изящных искусств Гунста.
В конце своей жизни художник получил собственную мастерскую для работы в Большом Трехсвятительском переулке, 1, во дворе. На 1-м эт. дома были жилые комнаты. Левитан жил здесь в 1892–1900 х. Его гостями были К. Тимирязев, А. Чехов, Ф. Шаляпин, В. Поленов, М.Нестеров, К. Коровин, В. Серов.
В 1898стал преподавать в училище живописи, ваяния и зодчества, где сам учился.
Пейзажист по призванию, глубоко чувствующий и лирически-проникновенно раскрывающий неповторимую прелесть и спокойное величие русской природы, Левитан практически не писал городских пейзажей. За исключением ныне утраченного «Вида Симонова монастыря», упоминаемого Нестеровым, Москва присутствует только в произведении «Иллюминация Кремля» (1896, Днепропетровский художественный музей). Левитан, по воспоминаниям родственников, когда наступала весна, «совершенно преображался,... волновался, его тянуло за город», хотя на это стремление порой накладывались вынужденные обстоятельства в связи с неоднократными распоряжениями правительства, запрещавшими евреям жить в Москве (1879, 1892). В конце 70-х, много работая в окрестностях Москвы, художник создал свой особый вариант «пейзажа настроения», в котором облик и состояние природы одухотворяются, становятся носителями состояний человеческой души («Осенний день. Сокольники», 1879, ГТГ). Работая в Останкине, запечатлел фрагменты усадебного дома и парка («Аллея», 1880, ГТГ; «Останкино», начало 80-х, ГРМ), но в основном увлекался поэзией камерных уголков леса или скромных «деревенских задворок». В последних работах Левитана возникает исполненный величия и драматизма образ вечного бытия природы («Над вечным покоем», 1894, ГТГ); своеобразным итогом художественных исканий Левитана стала незаконченная картина «Озеро. Русь» (1900, ГРМ). Похоронен на Новодевичьем кладбище. На доме, где в 1892–1900 жил Левитан (Большой Трехсвятительский пер., 1, во дворе), – доска. Именем Левитана в 1928 названа улица в поселке Сокол.
Написал более 1000 картин.
Писал в основном пейзажи, но есть и несколько портретов и натюрмортов.
Среди картин наиболее известны: «Над вечным покоем», «Вечерний звон», «Тихая обитель», «Март», «Озеро. Русь».
Не имел четкого мировоззрения и вообще был нерелигиозным чел.ом, но можно с уверенность сказать, что симпатизировал Православию, – и прежде всего его красоте (храмов, церковного пения и пр.), – хотя православным христианином так и не стал.
Однажды под влиянием своей знакомой в день Святой Троицы Левитан вошел в православный храм и, услышав слова праздничной молитвы, вдруг прослезился. Вообще художник не раз посещал православные храмы, особенно любил всенощные бдения. Еще любил слушать Евангелие и Псалтирь. После работы иногда просил подругу Кувшинникову почитать ему по несколько страниц из Священного Писания.
При этом он все же чувствовал духовную внутреннюю дисгармонию: «Господи, когда же не будет у меня разлада, когда я стану жить в ладу с самим с собой. Это кажется никогда не будет, вот в чем мое проклятье».
Левитан боялся смерти, хотя как будто бы не верил в загробную жизнь. Для него было страшно то, что после смерти ничего не будет и потому все на земле напрасно: «Вв., смысл этого слова ведь просто трагичен; вв. – это есть нечто, в котором потонули миллиарды людей, и потонут еще, и еще, и без конца; какой ужас, какое горе! Мысль эта старая, и болезнь эта старая, но, тем не менее, у меня трещит череп от нее! Тщетность, ненужность всего очевидна».
После кончины на груди Левитана увидели православный крест.
Я никогда еще не любил так природу, не был так чуток к ней, никогда еще так сильно не чувствовал я это божественное нечто, разлитое во всем, но что не всякий видит, что даже и назвать нельзя, так как оно не поддается разуму, анализу, а постигается любовью. Может ли быть что трагичнее, как чувствовать бесконечную красоту окружающего, подмечать сокровенную тайну, видеть Бога во всем и не уметь, сознавая свое бессилие, выразить эти большие ощущения.
«Вся поэзия Левитана – в чем, в сущности, она заключается? Повседневные, почти убогие, жалкие темы – большая дорога, лесок, весна, талый снег – разве не писалось все это и до него, не будет ли писаться до бесконечности, до полного пресыщения. Однако расстояние между Левитаном и другими огромное – целая пропасть. Левитан – истина, то, что именно нужно, то, что именно любишь, то, что дороже всего на свете. А все другие только подделывались под истину» (А. Бенуа).
Паустовский о Левитане:
«Ночевал он в холодных классах училища на Мясницкой, прятался там от сторожа, прозванного «Нечистая сила». Единственный родной чел. - сестра, жившая по чужим людям, изредка кормила его и штопала старый пиджак. Зачем отец приехал из местечка в Москву, почему в Москве и он и мать так скоро умерли, оставив Левитана с сестрой на ул., - мальчик не понимал. Жить в Москве было трудно, одиноко, особенно ему, еврею».
«В 1879 полиция выселила Левитана из Москвы в дачную местность Салтыковку. Вышел царский указ, запрещавший евреям жить в «исконной русской столице». Левитану было в то время восемнадцать лет. Лето в Салтыковке Левитан вспоминал потом как самое трудное в жизни. Стояла тяжелая жара. Почти каждый день небо обкладывали грозы, ворчал гром, шумел от ветра сухой бурьян под окнами, но не выпадало ни капли дождя. Особенно томительны были сумерки. На балконе соседней дачи зажигали свет. Ночные бабочки тучами бились о ламповые стекла. На крокетной площадке стучали шары. Гимназисты и девушки дурачились и ссорились, доигрывая партию, а потом, поздним вечером, женский голос пел в саду печальный романс: Мой голос для тебя и ласковый и томный... То было время, когда стихи Полонского, Майкова и Апухтина были известны лучше, чем простые пушкинские напевы, и Левитан даже не знал, что слова этого романса принадлежали Пушкину. Он слушал по вечерам из-за забора пение незнакомки, он запомнил еще один романс о том, как «рыдала любовь». Ему хотелось увидеть женщину, певшую так звонко и печально, увидеть девушек, игравших в крокет, и гимназистов, загонявших с победными воплями деревянные шары к самому полотну железной дороги. Ему хотелось пить на балконе чай из чистых стаканов, трогать ложечкой ломтик лимона, долго ждать, пока стечет с той же ложечки прозрачная нить абрикосового варенья. Ему хотелось хохотать и дурачиться, играть в горелки, петь до полночи, носиться на гигантских шагах и слушать взволнованный шепот гимназистов о писателе Гаршине...»
«Левитан стремился писать так, чтобы на картинах его был ощутим воздух, обнимающий своей прозрачностью каждую травинку, каждый лист и стог сена. Все вокруг казалось погруженным в нечто спокойное, синеющее и блестящее. Левитан называл это нечто воздухом. Но это был не тот воздух, каким он представляется нам. Мы дышим им, мы чувствуем его запах, холод или теплоту. Левитан же ощущал его как безграничную среду прозрачного вещества, которое придавало такую пленительную мягкость его полотнам».
«Бесправие преследовало Левитана всю жизнь. В 1892его вторично выселили из Москвы, несмотря на то, что он уже был художником со всероссийской славой. Ему пришлось скрываться во Владимирской губернии, пока друзья не добились отмены высылки. Левитан был безрадостен, как безрадостна была история его народа, его предков. Он дурачился в Бабкине, увлекался девушками и красками, но где-то в глубине мозга жила мысль, что он парий, отверженный, сын расы, испытавшей унизительные гонения».
«Никто из художников до Левитана не передавал с такой печальной силой неизмеримые дали русского ненастья. Оно так спокойно и торжественно, что ощущается как величие. Осень снимала с лесов, с полей, со всей природы густые цвета, смывала дождями зелень. Рощи делались сквозными. Темные краски лета сменялись робким золотом, пурпуром и серебром. Левитан, так же как Пушкин и Тютчев и многие другие, ждал осени, как самого дорогого и мимолетного времени.»
«Приходили приступы болезненной хандры. Она усиливалась от недовольства своими работами, от сознания, что рука не в силах передать в красках то, что давно уже создало его свободное воображение. Когда приходила хандра, Левитан бежал от людей. Они казались ему врагами. Он становился груб, дерзок, нетерпим. Он со злобой соскабливал краски со своих картин, прятался, уходил с собакой Вестой на охоту, но не охотился, а без цели бродил по лесам. В такие дни одна только природа заменяла ему родного человв., - она утешала, проводила ветром по лбу, как материнской рукой. Ночью поля были безмолвны - Левитан отдыхал такими ночами от человеческой глупости и любопытства. Два раза во время припадка хандры Левитан стрелялся, но остался жив. Оба раза спасал его Чехов. Хандра проходила. Левитан возвращался к людям, снова писал, любил, верил, запутывался в сложности человеческих отношений, пока его не настигал новый удар хандры. Чехов считал, что левитановская тоска была началом психической болезни. Но это была, пожалуй, неизлечимая болезнь каждого требовательного к себе и к жизни большого человв.».
«В Москве солнца не было. Левитан жил в меблированных комнатах «Англия» на Тверской. Город за ночь так густо заволакивало холодным туманом, что за короткий зимний день он не успевал поредеть. В номере горела керосиновая лампа. Желтый свет смешивался с темнотой промозглого дня и покрывал грязными пятнами лица людей и начатые холсты. Снова, но уже ненадолго, вернулась нужда. Хозяйке за комнату приходилось платить не деньгами, а этюдами».
«Левитан же думал о великолепном солнце, которое рано или поздно должно было затопить Россию на его полотнах и придать каждой березе весомость и блеск драгоценного металла».
«Но в конце концов художник победил неврастеника. Левитан увидел прелесть дождей и создал свои знаменитые «дождливые работы»: «После дождя» и «Над вечным покоем». Картину «После дождя» Левитан написал за четыре часа. Тучи и оловянный цвет волжской воды создали мягкое освещение. Оно могло исчезнуть каждую минуту. Левитан торопился. Картины Левитана требуют медленного рассматривания. Они не ошеломляют глаз. Они скромны и точны, подобно чеховским рассказа»; но чем дольше вглядываешься в них, тем все милее становится тишина провинциальных посадов, знакомых рек и проселков».
«Левитан, так же как Пушкин и Тютчев и многие другие, ждал осени, как самого дорогого и мимолетного времени. Осень снимала с лесов, с полей, со всей природы густые цвета, смывала дождями зелень. Рощи делались сквозными. Темные краски лета сменялись робким золотом, пурпуром и серебром. Изменялся не только цвет земли, но и самый воздух. Он был чище, холоднее, и дали были гораздо глубже, чем летом. Так у великих мастеров литературы и живописи юношеская пышность красок и нарядность языка сменяется в зрелом возрасте строгостью и благородством. Осень на картинах Левитана очень разнообразна. Невозможно перечислить все осенние дни, нанесенные им на полотно. Левитан оставил ок. ста «осенних» картин, не считая этюдов. На них были изображены знакомые с детства вещи: стога сена, почернелые от сырости; маленькие реки, кружащие в медленных водоворотах палую листву; одинокие золотые березы, еще не обитые ветром; небо, похожее на тонкий лед; косматые дожди над лесными порубками. Но во всех этих пейзажах, что бы они ни изображали, лучше всего передана печаль прощальных дней, сыплющихся листьев, загнивающих трав, тихого гудения пчел перед холодами и предзимнего солнца, едва заметно прогревающего землю».
«Левитан тосковал еще больше, чем в молодые ы. Все чаще он уходил в леса, - жил он в лето перед смертью ок. Звенигорода, - и там его находили плачущим и растерянным. Он знал, что ничто - ни врачи, ни спокойная жизнь, ни исступленно любимая им природа не могли отдалить приближавшийся кон».
«Зимой 1899врачи послали Левитана в Ялту. В то время в Ялте жил Чехов. Старые друзья встретились постаревшими, отчужденными. Левитан ходил, тяжело опираясь на палку, задыхался, всем говорил о близкой смерти. Он боялся ее и не скрывал этого. Сердце болело почти непрерывно.
Чехов тосковал по Москве, по северу. Несмотря на то, что море, по его собственным словам, было «большое», оно суживало мир. Кроме моря и зимней тихой Ялты, казалось, ничего не оставалось в жизни. Где-то очень далеко за Харьковом, за Курском и Орлом лежал снег, огни нищих деревень мигали сослепу в седую метель; она казалась милой и близкой сердцу, гораздо ближе беклиновских кипарисов и сладкого приморского воздуха. От этого воздуха часто болела голова. Милым казалось все: и леса, и речушки - всякие Пехорки и Вертушинки, и стога сена в пустынных вечерних полях, одинокие, освещенные мутной луной, как будто навсегда позабытые чел.ом».
«Ялта не помогла. Левитан вернулся в Москву. Он почти не выходил из своего дома в Трехсвятительском переулке. Двадцать второго июля 1900он умер. Были поздние сумерки, когда первая звезда появляется над Москвой на страшной высоте и листва деревьев погружена в желтую пыль и в отсветы гаснущего солнца. Лето было очень поздним. В июле еще доцветала сирень. Ее тяжелые заросли заполняли весь палисадник ок. дома. Запах листвы, сирени и масляных красок стоял в мастерской, где умирал Левитан, запах, преследовавший всю жизнь художника, передавшего на полотне печаль русской природы, - той природы, что так же, как и чел., казалось, ждала иных, радостных дней».
«Он стал певцом громадной нищей страны, певцом ее природы. Он смотрел на эту природу глазами измученного народа, - в этом его художественная сила и в этом отчасти лежит разгадка его обаяния».
Вдохновенным поэтом русской природы был Левитан. По словам М. В. Нестерова, «каждое появление картины Левитана было его торжеством», потому что он «показывал нам то скромное и сокровенное, что таится в каждом русском пейзаже, - его душу, его очарование». Пейзажи художника наполнены глубокими переживаниями и настроениями, часто дают высокие идейно-художественные обобщения. Такова знаменитая картина «Владимирка» (1892). По этой дороге, гремя кандалами, шли в сибирскую ссылку русские революционеры.
Нелегок был творческий путь художника. Поселившись в Москве в нач. 1870-х, Левитан жил на Солянке, в доме № 10. Но в ы обучения в Училище живописи нередко «бывали случаи, - вспоминает М. В. Нестеров, - когда Исаак Левитан после вечерних классов незаметно исчезал, прятался в верхнем эт. огромного старого дома... выждав последний обход опустелого училища... оставался один коротать ночь в тепле, оставался долгий зимний вечер и долгую ночь с тем, чтобы утром, натощак, начать день мечтами о нежно любимой природе».
В поисках «мотивов» Левитан много работал в Сокольниках и Останкине. Любимый ученик А. К. Саврасова, он в 1879написал в его мастерской свою картину «Осенний день. Сокольники». Эта картина была приобретена с ученической выставки П. М. Третьяковым и сразу привлекла внимание к молодому художнику. По свидетельству современников, женская фигура в ней написана близким другом Левитана со школьных лет - Н. П. Чеховым, братом писателя. В нач. 1880-хмолодые художники жили вместе в скромных «Восточных номерах» (Садовая-Спасская ул., 12).
Н. П. Чехов ввел Левитана в свою семью. Дружба с А. П. Чеховым прошла через всю жизнь Левитана. Много общего и в характере их творчества. Перечитывая рассказы А. П. Чехова, Левитан отмечает: «...ты поразил меня, как пейзажист... пейзаж в них - это верх совершенства». С гордостью пишет А. П. Чехов об успехе левитановской картины «Тихая обитель» (1891): «Левитан празднует им.ны своей великолепной музы. Его картина производит фурор».
Даже будучи известным художником, Левитан скромно жил в меблированных комнатах: в сер.1880-х- в доме № 10 по Пречистенке, с конца 1880-хпо 1892- в номерах «Англия» (находились на месте дома № 23 по ул. Тверской). «ы шли, - вспоминает М. В. Нестеров. - Росла известность Левитана, росла любовь к нему общества». В зимние месяцы, когда художник возвращался в Москву, у него бывали П. М. Третьяков, А. П. Чехов, актер А. П. Ленский, В. Д. Поленов, В. А. Серов, М. В. Нестеров.
Лишь в конце своей жизни художник получил прекрасную мастерскую для работы (Б. Трехсвятительский пер., 1, строение во дворе). В первом эт. были его жилые комнаты. Весной вокруг домика пышно цвела сирень. Левитан жил здесь в 1892-1900Его гостями были К. А. Тимирязев, А. П. Чехов, Ф. И. Шаляпин, А. П. Ленский, В. Д. Поленов, А. Е. Архипов, М. В. Нестеров, К. А. Коровин. В 1893В. А. Серов написал здесь портрет своего друга.
В последние годы жизни Левитан создал ряд произведений, наполненных чарующей радостью жизни. Торжественным и праздничным звучанием красок наполнена его «Золотая осень» (1895). Ликуя, просыпается природа в картине «Март» (1895). Величавое обновление природы показано художником в полотне «Весна. Большая вода» (1897). Проникновенная любовь к родине, к красоте русской земли характерна для всего творчества Левитана.
Учился в МУЖВЗ (1873–85) у А.К. Саврасова, с 1882 у В.Д. Поленова; преподавал там же (с 1898). В 1884 и регулярно с 1888 участвовал в выставках передвижников, член Товарищества передвижных художественных выставок с 1891; с 1897 академик Академии художеств. В бытность учеником МУЖВЗ Левитан близко сошелся с К.А. Коровиным, М.В. Нестеровым, арх. Ф.О. Шехтелем, Н.П. Чеховым, с его братом А.П. Чеховым, ставшим ближайшим другом художника на всю жизнь (в 1885 Левитан написал портрет Чехова, ныне в ГТГ). Сильно нуждаясь в деньгах (в 1876–79 Левитан был освобожден от платы за учение «ввиду крайней бедности» и отличных успехов), для заработка в 1881–82 делал рисунки жанрового и сказочно-фантастического содержания для иллюстрированного журнала «Москва» (где также сотрудничали братья Чеховы), в нач. 80-хиллюстрировал издание М. Фабрициуса «Кремль» (М., 1882). В 1885–86 совместно с Коровиным писал декорации спектаклей Частной русской оперы С.И. Мамонтова («Виндзорские кумушки», «Фауст», «Алая роза» по эскизам Поленова, «Русалка», «Снегурочка» по эскизам В.М. Васнецова, «Жизнь за царя» по собственным эскизам). В конце 80-хпосещал рисовальные вечера в доме Поленовых. Пейзажист по призванию, глубоко чувствующий и лирически-проникновенно раскрывающий неповторимую прелесть и спокойное величие русской природы, Левитан практически не писал городских пейзажей. За исключением ныне утраченного «Вида Симонова монастыря», упоминаемого Нестеровым, Москва присутствует только в произведении «Иллюминация Кремля» (1896, Днепропетровский художественный музей). Левитан, по воспоминаниям родственников, когда наступала весна, «совершенно преображался,... волновался, его тянуло за город», хотя на это стремление порой накладывались вынужденные обстоятельства в связи с неоднократными распоряжениями правительства, запрещавшими евреям жить в Москве (1879, 1892). В конце 70-х, много работая в окрестностях Москвы, художник создал свой особый вариант «пейзажа настроения», в котором облик и состояние природы одухотворяются, становятся носителями состояний человеческой души («Осенний день. Сокольники», 1879, ГТГ). Работая в Останкине, запечатлел фрагменты усадебного дома и парка («Аллея», 1880, ГТГ; «Останкино», начало 80-х, ГРМ), но в основном увлекался поэзией камерных уголков леса или скромных «деревенских задворок». В последних работах Левитана возникает исполненный величия и драматизма образ вечного бытия природы («Над вечным покоем», 1894, ГТГ); своеобразным итогом художественных исканий Левитана стала незаконченная картина «Озеро. Русь» (1900, ГРМ). Похоронен на Новодевичьем кладбище. На доме, где в 1892–1900 жил Левитан (Большой Трехсвятительский пер., 1, во дворе), – доска.
– Родился в Ковенской губернии Российской империи (ныне – это терр. Литвы) и там же прошло его детство.
– Рано потерял родителей и остался сиротой (в 15 лет маму, а через 2папу).
– В 1886ездил в Крым (серия крымских пейзажей).
– В 1887впервые приехал на Волгу, выбрал прекрасное место для этюдов в окрестностях города Плес. Он провел в этом месте 3 летних сезона и написал здесь много картин.
– В 1889 – 1890 х Левитан посетил Францию и Италию, в 1895– Австрию и снова Францию, в 1896– Финляндию и в 1897– снова Италию.
– В 1892 Левитан как некрещеный еврей был вынужден покинуть Москву и Нек. время жил в Тверской и Владимирской губерниях. Затем, бларя хлопотам друзей, художнику в виде исключения позволили вернуться.
– Лето 1893 и 1894художник провел на озере Удомля в Тверской губернии. В то время в соседнее им.е Горка приехала из Петербурга Анна Турчанинова, с которой у Левитана возник роман. Тогда расстроенная подруга художника Кувшинникова, с которой он приехал на Удомлю, вернулась в Москву и больше никогда не встречалась с Левитаном. Но новые любовные отношения Левитана тоже не сложились, потому что старшая дочка Турчаниновой тоже влюбилась в Левитана и между ней и матерью шла борьба, отравившая все последние ы жизни Левитана.
– В 1899ездил лечиться в Ялту, но это не помогло.
– Всю жизнь жил в бедности.
– Личная и семейная жизнь художника не сложилась, хотя к женщинам он был явно неравнодушен, о чем свидетельствуют его романы: «Почему я один? Почему женщины, бывшие в моей жизни, не принесли мне покоя и счастья? Быть может, потому, что даже лучшие из них – собственники. Им нужно все или ничего. Я так не могу. Весь я могу принадлежать только моей тихой бесприютной музе, все остальное – суета сует»
– У Левитана часто менялось настроение: от жизнерадостности до меланхолии, депрессии; часто от тоски даже хотел покончить жизнь самоубийством.
– Умер в 40 лет от сердечного приступа, а до этого переболел тифом и потом тяжело страдал от болей в сердце.
– Перед смертью он сказал:
– Закройте же окна!
– Солнце светит, – отвечали ему, – зачем закрывать окна?!
– Закройте! И солнце – обман!..
В Москве:
Многие годы своей непродолжительной жизни Левитан провел в Москве.
Приехал он сюда в нач. 1870-хи поселился на Солянке, в доме № 10.
В 13 лет Левитан поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. В ы обучения в Училище живописи нередко бывали случаи, когда Левитан после вечерних классов прятался на верхнем эт. училища и ночевал там. В 24Левитан окончил это училище.
В 1879после покушения на царя Александра II вышел указ, запрещающий жить евреям в Москве и Левитана выслали из нашего города – он 2жил на даче в Салтыковке (под Москвой). На деньги, вырученные от продажи картины «Вечер после дождя», Левитан затем снял комнату на ул. Большая Лубянка.
Много работал на природе в Сокольниках и Останкине (см. картины «Осенний день. Сокольники», «Останкино» и др.).
Часто также выезжал в Саввинскую Слободу под Звенигородом.
В нач. 1880-хжил вместе с Николаем Чеховым (братом Антона) в «Восточных номерах» (Садовая-Спасская улица, 12).
В 1885Левитан поселился у Бабкина, в деревне Максимовке. В Бабкине у Киселевых гостили тогда Чеховы. Левитан познакомился с А. Чеховым и был с ним связан всю жизнь.
В сер.1880-хЛевитан жил на ул. Пречистенка, 10, с конца 1880-хпо 1892 ы – в номерах «Англия» (на месте дома № 23 по Тверской ул.). Но он часто уезжал из Москвы в разные места России, а когда возвращался, у него бывали П. Третьяков, А. Чехов, В. Поленов, В. Серов, М. Нестеров и др.
В конце 1880-х – нач. 1890-хЛевитан возглавлял пейзажный класс в Училище изящных искусств Гунста.
В конце своей жизни художник получил собственную мастерскую для работы в Большом Трехсвятительском переулке, 1, во дворе. На 1-м эт. дома были жилые комнаты. Левитан жил здесь в 1892–1900 х. Его гостями были К. Тимирязев, А. Чехов, Ф. Шаляпин, В. Поленов, М.Нестеров, К. Коровин, В. Серов.
В 1898стал преподавать в училище живописи, ваяния и зодчества, где сам учился.
Творчество:
Пейзажист по призванию, глубоко чувствующий и лирически-проникновенно раскрывающий неповторимую прелесть и спокойное величие русской природы, Левитан практически не писал городских пейзажей. За исключением ныне утраченного «Вида Симонова монастыря», упоминаемого Нестеровым, Москва присутствует только в произведении «Иллюминация Кремля» (1896, Днепропетровский художественный музей). Левитан, по воспоминаниям родственников, когда наступала весна, «совершенно преображался,... волновался, его тянуло за город», хотя на это стремление порой накладывались вынужденные обстоятельства в связи с неоднократными распоряжениями правительства, запрещавшими евреям жить в Москве (1879, 1892). В конце 70-х, много работая в окрестностях Москвы, художник создал свой особый вариант «пейзажа настроения», в котором облик и состояние природы одухотворяются, становятся носителями состояний человеческой души («Осенний день. Сокольники», 1879, ГТГ). Работая в Останкине, запечатлел фрагменты усадебного дома и парка («Аллея», 1880, ГТГ; «Останкино», начало 80-х, ГРМ), но в основном увлекался поэзией камерных уголков леса или скромных «деревенских задворок». В последних работах Левитана возникает исполненный величия и драматизма образ вечного бытия природы («Над вечным покоем», 1894, ГТГ); своеобразным итогом художественных исканий Левитана стала незаконченная картина «Озеро. Русь» (1900, ГРМ). Похоронен на Новодевичьем кладбище. На доме, где в 1892–1900 жил Левитан (Большой Трехсвятительский пер., 1, во дворе), – доска. Именем Левитана в 1928 названа улица в поселке Сокол.
Написал более 1000 картин.
Писал в основном пейзажи, но есть и несколько портретов и натюрмортов.
Среди картин наиболее известны: «Над вечным покоем», «Вечерний звон», «Тихая обитель», «Март», «Озеро. Русь».
Мировоззрение:
Не имел четкого мировоззрения и вообще был нерелигиозным чел.ом, но можно с уверенность сказать, что симпатизировал Православию, – и прежде всего его красоте (храмов, церковного пения и пр.), – хотя православным христианином так и не стал.
Однажды под влиянием своей знакомой в день Святой Троицы Левитан вошел в православный храм и, услышав слова праздничной молитвы, вдруг прослезился. Вообще художник не раз посещал православные храмы, особенно любил всенощные бдения. Еще любил слушать Евангелие и Псалтирь. После работы иногда просил подругу Кувшинникову почитать ему по несколько страниц из Священного Писания.
При этом он все же чувствовал духовную внутреннюю дисгармонию: «Господи, когда же не будет у меня разлада, когда я стану жить в ладу с самим с собой. Это кажется никогда не будет, вот в чем мое проклятье».
Левитан боялся смерти, хотя как будто бы не верил в загробную жизнь. Для него было страшно то, что после смерти ничего не будет и потому все на земле напрасно: «Вв., смысл этого слова ведь просто трагичен; вв. – это есть нечто, в котором потонули миллиарды людей, и потонут еще, и еще, и без конца; какой ужас, какое горе! Мысль эта старая, и болезнь эта старая, но, тем не менее, у меня трещит череп от нее! Тщетность, ненужность всего очевидна».
После кончины на груди Левитана увидели православный крест.
Афоризм:
Я никогда еще не любил так природу, не был так чуток к ней, никогда еще так сильно не чувствовал я это божественное нечто, разлитое во всем, но что не всякий видит, что даже и назвать нельзя, так как оно не поддается разуму, анализу, а постигается любовью. Может ли быть что трагичнее, как чувствовать бесконечную красоту окружающего, подмечать сокровенную тайну, видеть Бога во всем и не уметь, сознавая свое бессилие, выразить эти большие ощущения.
О нем:
«Вся поэзия Левитана – в чем, в сущности, она заключается? Повседневные, почти убогие, жалкие темы – большая дорога, лесок, весна, талый снег – разве не писалось все это и до него, не будет ли писаться до бесконечности, до полного пресыщения. Однако расстояние между Левитаном и другими огромное – целая пропасть. Левитан – истина, то, что именно нужно, то, что именно любишь, то, что дороже всего на свете. А все другие только подделывались под истину» (А. Бенуа).
Паустовский о Левитане:
«Ночевал он в холодных классах училища на Мясницкой, прятался там от сторожа, прозванного «Нечистая сила». Единственный родной чел. - сестра, жившая по чужим людям, изредка кормила его и штопала старый пиджак. Зачем отец приехал из местечка в Москву, почему в Москве и он и мать так скоро умерли, оставив Левитана с сестрой на ул., - мальчик не понимал. Жить в Москве было трудно, одиноко, особенно ему, еврею».
«В 1879 полиция выселила Левитана из Москвы в дачную местность Салтыковку. Вышел царский указ, запрещавший евреям жить в «исконной русской столице». Левитану было в то время восемнадцать лет. Лето в Салтыковке Левитан вспоминал потом как самое трудное в жизни. Стояла тяжелая жара. Почти каждый день небо обкладывали грозы, ворчал гром, шумел от ветра сухой бурьян под окнами, но не выпадало ни капли дождя. Особенно томительны были сумерки. На балконе соседней дачи зажигали свет. Ночные бабочки тучами бились о ламповые стекла. На крокетной площадке стучали шары. Гимназисты и девушки дурачились и ссорились, доигрывая партию, а потом, поздним вечером, женский голос пел в саду печальный романс: Мой голос для тебя и ласковый и томный... То было время, когда стихи Полонского, Майкова и Апухтина были известны лучше, чем простые пушкинские напевы, и Левитан даже не знал, что слова этого романса принадлежали Пушкину. Он слушал по вечерам из-за забора пение незнакомки, он запомнил еще один романс о том, как «рыдала любовь». Ему хотелось увидеть женщину, певшую так звонко и печально, увидеть девушек, игравших в крокет, и гимназистов, загонявших с победными воплями деревянные шары к самому полотну железной дороги. Ему хотелось пить на балконе чай из чистых стаканов, трогать ложечкой ломтик лимона, долго ждать, пока стечет с той же ложечки прозрачная нить абрикосового варенья. Ему хотелось хохотать и дурачиться, играть в горелки, петь до полночи, носиться на гигантских шагах и слушать взволнованный шепот гимназистов о писателе Гаршине...»
«Левитан стремился писать так, чтобы на картинах его был ощутим воздух, обнимающий своей прозрачностью каждую травинку, каждый лист и стог сена. Все вокруг казалось погруженным в нечто спокойное, синеющее и блестящее. Левитан называл это нечто воздухом. Но это был не тот воздух, каким он представляется нам. Мы дышим им, мы чувствуем его запах, холод или теплоту. Левитан же ощущал его как безграничную среду прозрачного вещества, которое придавало такую пленительную мягкость его полотнам».
«Бесправие преследовало Левитана всю жизнь. В 1892его вторично выселили из Москвы, несмотря на то, что он уже был художником со всероссийской славой. Ему пришлось скрываться во Владимирской губернии, пока друзья не добились отмены высылки. Левитан был безрадостен, как безрадостна была история его народа, его предков. Он дурачился в Бабкине, увлекался девушками и красками, но где-то в глубине мозга жила мысль, что он парий, отверженный, сын расы, испытавшей унизительные гонения».
«Никто из художников до Левитана не передавал с такой печальной силой неизмеримые дали русского ненастья. Оно так спокойно и торжественно, что ощущается как величие. Осень снимала с лесов, с полей, со всей природы густые цвета, смывала дождями зелень. Рощи делались сквозными. Темные краски лета сменялись робким золотом, пурпуром и серебром. Левитан, так же как Пушкин и Тютчев и многие другие, ждал осени, как самого дорогого и мимолетного времени.»
«Приходили приступы болезненной хандры. Она усиливалась от недовольства своими работами, от сознания, что рука не в силах передать в красках то, что давно уже создало его свободное воображение. Когда приходила хандра, Левитан бежал от людей. Они казались ему врагами. Он становился груб, дерзок, нетерпим. Он со злобой соскабливал краски со своих картин, прятался, уходил с собакой Вестой на охоту, но не охотился, а без цели бродил по лесам. В такие дни одна только природа заменяла ему родного человв., - она утешала, проводила ветром по лбу, как материнской рукой. Ночью поля были безмолвны - Левитан отдыхал такими ночами от человеческой глупости и любопытства. Два раза во время припадка хандры Левитан стрелялся, но остался жив. Оба раза спасал его Чехов. Хандра проходила. Левитан возвращался к людям, снова писал, любил, верил, запутывался в сложности человеческих отношений, пока его не настигал новый удар хандры. Чехов считал, что левитановская тоска была началом психической болезни. Но это была, пожалуй, неизлечимая болезнь каждого требовательного к себе и к жизни большого человв.».
«В Москве солнца не было. Левитан жил в меблированных комнатах «Англия» на Тверской. Город за ночь так густо заволакивало холодным туманом, что за короткий зимний день он не успевал поредеть. В номере горела керосиновая лампа. Желтый свет смешивался с темнотой промозглого дня и покрывал грязными пятнами лица людей и начатые холсты. Снова, но уже ненадолго, вернулась нужда. Хозяйке за комнату приходилось платить не деньгами, а этюдами».
«Левитан же думал о великолепном солнце, которое рано или поздно должно было затопить Россию на его полотнах и придать каждой березе весомость и блеск драгоценного металла».
«Но в конце концов художник победил неврастеника. Левитан увидел прелесть дождей и создал свои знаменитые «дождливые работы»: «После дождя» и «Над вечным покоем». Картину «После дождя» Левитан написал за четыре часа. Тучи и оловянный цвет волжской воды создали мягкое освещение. Оно могло исчезнуть каждую минуту. Левитан торопился. Картины Левитана требуют медленного рассматривания. Они не ошеломляют глаз. Они скромны и точны, подобно чеховским рассказа»; но чем дольше вглядываешься в них, тем все милее становится тишина провинциальных посадов, знакомых рек и проселков».
«Левитан, так же как Пушкин и Тютчев и многие другие, ждал осени, как самого дорогого и мимолетного времени. Осень снимала с лесов, с полей, со всей природы густые цвета, смывала дождями зелень. Рощи делались сквозными. Темные краски лета сменялись робким золотом, пурпуром и серебром. Изменялся не только цвет земли, но и самый воздух. Он был чище, холоднее, и дали были гораздо глубже, чем летом. Так у великих мастеров литературы и живописи юношеская пышность красок и нарядность языка сменяется в зрелом возрасте строгостью и благородством. Осень на картинах Левитана очень разнообразна. Невозможно перечислить все осенние дни, нанесенные им на полотно. Левитан оставил ок. ста «осенних» картин, не считая этюдов. На них были изображены знакомые с детства вещи: стога сена, почернелые от сырости; маленькие реки, кружащие в медленных водоворотах палую листву; одинокие золотые березы, еще не обитые ветром; небо, похожее на тонкий лед; косматые дожди над лесными порубками. Но во всех этих пейзажах, что бы они ни изображали, лучше всего передана печаль прощальных дней, сыплющихся листьев, загнивающих трав, тихого гудения пчел перед холодами и предзимнего солнца, едва заметно прогревающего землю».
«Левитан тосковал еще больше, чем в молодые ы. Все чаще он уходил в леса, - жил он в лето перед смертью ок. Звенигорода, - и там его находили плачущим и растерянным. Он знал, что ничто - ни врачи, ни спокойная жизнь, ни исступленно любимая им природа не могли отдалить приближавшийся кон».
«Зимой 1899врачи послали Левитана в Ялту. В то время в Ялте жил Чехов. Старые друзья встретились постаревшими, отчужденными. Левитан ходил, тяжело опираясь на палку, задыхался, всем говорил о близкой смерти. Он боялся ее и не скрывал этого. Сердце болело почти непрерывно.
Чехов тосковал по Москве, по северу. Несмотря на то, что море, по его собственным словам, было «большое», оно суживало мир. Кроме моря и зимней тихой Ялты, казалось, ничего не оставалось в жизни. Где-то очень далеко за Харьковом, за Курском и Орлом лежал снег, огни нищих деревень мигали сослепу в седую метель; она казалась милой и близкой сердцу, гораздо ближе беклиновских кипарисов и сладкого приморского воздуха. От этого воздуха часто болела голова. Милым казалось все: и леса, и речушки - всякие Пехорки и Вертушинки, и стога сена в пустынных вечерних полях, одинокие, освещенные мутной луной, как будто навсегда позабытые чел.ом».
«Ялта не помогла. Левитан вернулся в Москву. Он почти не выходил из своего дома в Трехсвятительском переулке. Двадцать второго июля 1900он умер. Были поздние сумерки, когда первая звезда появляется над Москвой на страшной высоте и листва деревьев погружена в желтую пыль и в отсветы гаснущего солнца. Лето было очень поздним. В июле еще доцветала сирень. Ее тяжелые заросли заполняли весь палисадник ок. дома. Запах листвы, сирени и масляных красок стоял в мастерской, где умирал Левитан, запах, преследовавший всю жизнь художника, передавшего на полотне печаль русской природы, - той природы, что так же, как и чел., казалось, ждала иных, радостных дней».
«Он стал певцом громадной нищей страны, певцом ее природы. Он смотрел на эту природу глазами измученного народа, - в этом его художественная сила и в этом отчасти лежит разгадка его обаяния».
Вдохновенным поэтом русской природы был Левитан. По словам М. В. Нестерова, «каждое появление картины Левитана было его торжеством», потому что он «показывал нам то скромное и сокровенное, что таится в каждом русском пейзаже, - его душу, его очарование». Пейзажи художника наполнены глубокими переживаниями и настроениями, часто дают высокие идейно-художественные обобщения. Такова знаменитая картина «Владимирка» (1892). По этой дороге, гремя кандалами, шли в сибирскую ссылку русские революционеры.
Нелегок был творческий путь художника. Поселившись в Москве в нач. 1870-х, Левитан жил на Солянке, в доме № 10. Но в ы обучения в Училище живописи нередко «бывали случаи, - вспоминает М. В. Нестеров, - когда Исаак Левитан после вечерних классов незаметно исчезал, прятался в верхнем эт. огромного старого дома... выждав последний обход опустелого училища... оставался один коротать ночь в тепле, оставался долгий зимний вечер и долгую ночь с тем, чтобы утром, натощак, начать день мечтами о нежно любимой природе».
В поисках «мотивов» Левитан много работал в Сокольниках и Останкине. Любимый ученик А. К. Саврасова, он в 1879написал в его мастерской свою картину «Осенний день. Сокольники». Эта картина была приобретена с ученической выставки П. М. Третьяковым и сразу привлекла внимание к молодому художнику. По свидетельству современников, женская фигура в ней написана близким другом Левитана со школьных лет - Н. П. Чеховым, братом писателя. В нач. 1880-хмолодые художники жили вместе в скромных «Восточных номерах» (Садовая-Спасская ул., 12).
Н. П. Чехов ввел Левитана в свою семью. Дружба с А. П. Чеховым прошла через всю жизнь Левитана. Много общего и в характере их творчества. Перечитывая рассказы А. П. Чехова, Левитан отмечает: «...ты поразил меня, как пейзажист... пейзаж в них - это верх совершенства». С гордостью пишет А. П. Чехов об успехе левитановской картины «Тихая обитель» (1891): «Левитан празднует им.ны своей великолепной музы. Его картина производит фурор».
Даже будучи известным художником, Левитан скромно жил в меблированных комнатах: в сер.1880-х- в доме № 10 по Пречистенке, с конца 1880-хпо 1892- в номерах «Англия» (находились на месте дома № 23 по ул. Тверской). «ы шли, - вспоминает М. В. Нестеров. - Росла известность Левитана, росла любовь к нему общества». В зимние месяцы, когда художник возвращался в Москву, у него бывали П. М. Третьяков, А. П. Чехов, актер А. П. Ленский, В. Д. Поленов, В. А. Серов, М. В. Нестеров.
Лишь в конце своей жизни художник получил прекрасную мастерскую для работы (Б. Трехсвятительский пер., 1, строение во дворе). В первом эт. были его жилые комнаты. Весной вокруг домика пышно цвела сирень. Левитан жил здесь в 1892-1900Его гостями были К. А. Тимирязев, А. П. Чехов, Ф. И. Шаляпин, А. П. Ленский, В. Д. Поленов, А. Е. Архипов, М. В. Нестеров, К. А. Коровин. В 1893В. А. Серов написал здесь портрет своего друга.
В последние годы жизни Левитан создал ряд произведений, наполненных чарующей радостью жизни. Торжественным и праздничным звучанием красок наполнена его «Золотая осень» (1895). Ликуя, просыпается природа в картине «Март» (1895). Величавое обновление природы показано художником в полотне «Весна. Большая вода» (1897). Проникновенная любовь к родине, к красоте русской земли характерна для всего творчества Левитана.
В Третьяковской галерее есть зал Левитана, где собрано много его картин. На доме-мастерской художника в Большом Трехсвятительском переулке установлена доска, что здесь жил и работал Левитан.
Комментариев нет:
Отправить комментарий