Херасков и Москва

Из Переяславля. 1755 в Москве поселился Михаил Херасков (1733-1807). Отчим поэта, сановник Н. Трубецкой был одним из друзей А. Кантемира. Х. не желал использовать для карьеры семейные связи и поступил в Моск. университет: сначала куратор, 1763-70 директор. С 1756 в университете возник возглавляемый Х. театр. 1779 по его инициативе создан Моск. благородный пансион (на Тверской, на месте дома 7), в котором воспитывались В. Жуковский, А. Грибоедов, М. Лермонтов, В. Одоевский, А. Тургенев и др. 1760-62 Х. издавал 1-й моск. журнал «Полезное увеселение», 1763 «Свободные часы», сотрудничали Д. Фонвизин, И. Богданович, живший одно время у Х., и др. молодые писатели. Вечера у Х. собирали крупнейших литераторов. 1750-е - 60-е имел дом на М. Дмитровке, 10 (не сохр.), где бывали А. Сумароков и актер Ф. Волков, с которыми Х. работал над маскарадом «Торжествующая Минерва». 1770 перешел на службу в СПб, через 5 лет вышел в отставку и вернулся в М. 1778 вновь куратор Моск. университета, преподавание стали вести на рус. яз. вместо латыни. При его содействии в 1779 переехал в М. и получил в аренду универ. тип. просветитель Н. Новиков.

1770-е – 80-е Х. имел дом в одном из переулков между Каретным рядом и Цветным бул., затем владел на Нов. Басманной домом № 21 (сгорел 1812). Нач. 1790-х жил на Гороховом поле (ныне ул. Казакова, дом неизвестен), затем у сводного брата Н. Трубецкого (Нов. Басманная, 29). В сер. 1790-х Х. принадлежало владение на Земляном валу, у Яузы, 1829-31, после его объединения с соседними участками, Д. Жилярди построил здесь ус. (сан. «Высокие горы»). Совладелец подм. ус. Очаково. Умер в М. в 74 года.

Наиболее известен как автор эпической поэмы «Россиада» (покорение Казани при Иване IV). Параллельно с большими эпическими поэмами («Чесмесский бой», «Владимир Возрождённый» – принятие Русью христианства, «Бахариана»), создал дидактические романы («Нума, или Процветающий Рим» – об идеальном государстве с царем-философом на троне, «Кадм и Гармония» – Кадм погряз в пороках, затем стал добродетельным, обрел гармонию: жену и душевное состояние, «Полидор, сын Кадма и Гармонии» – критика фр. рев.: жители острова Терзит, находясь в безначалии, превратились в буйное стадо). Пик признания 1790-е, творения в 12 частях (1796—1803). Проповедь умеренности, сетование на испорченность общества, а надо тихо жить на природе. И. Дмитриев назвал Х. «патриархом современных поэтов»: «Х. считался у нас первым поэтом. Молодые поэты вменяли себе в обязанность стараться получить доступ к нему и заслужить его внимание». Другой из современников: «у Х. собирались по вечерам тогдашние московские поэты, и редко что выпускали в печать, не прочитав предварительно ему».

Масон, при этом отрицал это. Мировоззрение пессимистическое. Прожив долгую жизнь, посвящённую литературе, пришёл к выводу, что его творч. наследие не переживёт его (что подтвердилось впоследствии: Вяземский назвал славу Х. торжеством посредственности, Белинский поэмы Х. длинными и скучными). Нежная привязанность в течение 50 лет к жене Елизавете (тоже поэт), детей не было. Салон Х. противопоставлял кутежам, сплетням, распутству, обычным в дворянском обществе, беседы об искусстве, чтения лит. произведений, моральное служение, отвлеченное, но возвышенное. Моральный идеал интеллигента, презирающего деньги, чины, власть, посвятившего себя служению искусству, культуре, нравственности, скромный во всем. «Ежели нет благополучных обществ на земле, то пусть они хоть в книгах находятся и утешают наши мысли тем, что и мы со временем можем учиниться счастливыми». Приоритет религии в сравнении с наукой в вопросах воспитания. Сама наука нравственным человека не делает. Иконы, интерьер храма, хоровое пение, жития святых способствуют развитию и закреплению добрых чувств, «размягчению сердца». В «Нуме Помпилии» против «неразумной» церковности, корыстных, жестоких церковников, обрядности в церкви, идолов (т.е. икон), представления о Боге, как о человеке, личности.

– Наука не принесет внутреннего покоя, не поведет вас к счастью, а скорее может сбить с толку и даже сгубить, если вы не вынесете внутреннего и сердечного светоча.

– Нынешний гуманный человек похож на фосфорную спичку, готовую при первом жестком прикосновении вспыхнуть, обжечь и надымить. Благодушно перенести обиду, смиренно сознаться в своей ошибке, когда ее указывают со стороны, для сохранения мира поступиться несколько собственными правами, – считается признаком слабости душевной, тупости или даже низости и неблагородства. Это ли высокая гуманность, которую заповедует Евангелие?

– Если горечь жизни слишком болезненно будет ощущаться в сердце и кругом не будет ни поддержки, ни утешения, ни отрады – найдите утешение в молитве. Молитва вас успокоит, даст силы и вдохновит вас на все высокое и прекрасное.

– Пока вы сами не приметесь за внутреннюю работу над собой и, изучив свои наклонности, не будете останавливать дурных проявлений характера и в то же время практиковаться во всем добром, жизнь может застать вас неприготовленными и неспособными на труды и подвиги добродетели.

О ты, который блеском мира

И суетами ослеплен!

Представь, что злато и порфира

Есть жертва времени и тлен.

**

Однако может ли на свете

Прожить без денег человек?

«Не может, — изреку в ответе, —

И тем-то наш и скучен век».

**

На что же все мы сотворены,

Когда не значим ничего?

Такие тайны сокровенны

От рассужденья моего.

Но то я знаю, что Содетель

Велит любити добродетель.

**

Всё, что в мире ни встречается,

Тлеет, вянет, разрушается,

Слава, пышность, сочинения

Сокрушатся, позабудутся;

Мимо идут небо и земля…

Что же не исчезнет в век веков?

Добрые дела душевные!

**

Когда мы век скончаем,

Жизни будущей встречаем

Наши прежние дела

В книге и добра и зла.

Зускин Вениамин

Вениамин (Биньомен) Зускин род. 1899 в г. Поневеже Ковенской губ. (ныне литовский Паневежис) в семье еврейского портного Лейбы. Мальчик учился в хедере, затем в реальное училище, но окончить не успел, поскольку началась ПМВ. 1915 население прифронтовой полосы выселено в разные губернии России. Семья Зускиных оказалась в Пензе, где Вениамин продолжил учебу в реальном училище и, увлекшись театром, стал участвовать в представлениях. Отец не считал это увлечение серьезным, и под его влиянием юноша в 1920 поступил в Горный институт в Екатеринбурге. Там стал членом еврейского драматического кружка и вскоре, увлеченный рассказами о десятках еврейских театральных студий в Москве, подал документы на перевод в Моск. горный институт. 1921 оказался в Москве и узнал, что идет набор в студию еврейского камерного театра, переехавшего из Петербурга в Москву. Придя на просмотр, вспомнил, как в детстве передразнивал деда, и на глазах приемной комиссии в считаные секунды превратился в старого еврейского портного. Этюд этот восхитил экзаменаторов, и он был зачислен в студию, через 3 месяца в труппу театра. Здесь прошла вся его жизнь, встретился с создателем театра реж. Алексеем Грановским (Абрамом Азархом), постановщиком спектаклей, в которых Зускин сыграл первые роли. Но главной стала встреча с ведущим артистом театра Соломоном Михоэлсом. С первого спектакля театра, которым стал «Вечер Шолом-Алейхема», Михоэлс и Зускин выступали дуэтом разных актерских индивидуальностей, дополнявших друг друга. 1922 Зускин сыграл роль Бобэ-Яхнэ (Бабы-Яги) в «Колдунье» А. Гольдфадена. Затем были роли Сендерл-Бабы в пьесе «Путешествие Вениамина III» Менделе Мойхер-Сфорима, свата Соловейчика в пьесе Гоцмаха «200 тысяч», в «Блуждающих звездах» по роману Шолом-Алейхема, свата Бадхена в пьесе Шнеера «Фрейлехс» и др., принесших ему славу. Особое место среди них занимает вошедшая в историю театра роль шута в шекспировском «Короле Лире», где гл. роль исполнял Михоэлс. 1928 ГОСЕТ отправился в гастроли по странам Европы и США. Спектакли имели успех. Грановский, предчувствуя неприятности и надеясь на возможность успешной театральной работы за границей, решил не возвращаться в Советский Союз. После возвращения театра в Москву его возглавил Соломон Михоэлс, приглашавший др. режиссеров, в т. ч. Зускина, поставившего неск. успешных спектаклей. При этом актерский дуэт Михоэлса и Зускина продолжал развиваться, радовать и восхищать зрителей. Абрам Эфрос: «Они воплощали две стороны национального характера: рядом с драматически приподнятыми и философски отстраненными героями Михоэлса шли неунывающие, земные, немного грустные и тоже одержимые мыслью о недостижимом персонажи Зускина». С театральной работой Зускин совмещал работу в кино: снялся в фильмах «Человек из местечка» (1930), «Граница» (1935), «Искатели счастья» (1936), «Непокоренные» (1945). В 1942 был учрежден Еврейский антифашистский комитет, главой которого стал Михоэлс, Зускин вошел в состав президиума, но продолжал оставаться артистом, художником и компенсировал недостаточную общественную активность творческой работой в ташкентской эвакуации, где ГОСЕТ находился с 1941 до 1943, затем в Москве. В конце войны в ознаменовании победы был поставлен последний яркий спектакль театра «Фрейлехс» по мотивам еврейского муз. фольклора. В 1947 Москонцерт организовал поездку группы актеров театра в Вильнюс и Каунас, где артисты показывали отдельные сцены из спектаклей ГОСЕТа. Это были последние гастроли в жизни Венимина Зускина. В 1948 Соломон Михоэлс по приказу Сталина был убит в Минске. Зускин был вынужден возглавить ГОСЕТ, который испытывал давление от властей: было сокращено финансирование, уменьшилась посещаемость, критика ополчилась против театра, в конце концов был прекращен выпуск афиш и объявлений о спектаклях, театр лишился зрителя. В 1948 был расформирован Еврейский антифашистский комитет и начались аресты его членов и сотрудников. Тогда был схвачен Зускин в больнице, где проходил лечение по поводу тяжелого нервного истощения, доставлен на Лубянку. Последовали годы издевательств в застенках МГБ, в результате доведенный до отчаяния артист то давал признательные показания, то отказывался от них. В 1952 состоялся процесс над деятелями ЕАК, в ходе которого практически все подсудимые отказались от данных под пытками показаний. Несмотря на это, 13 из 15 обвиняемых, в т. ч. Зускин, приговорены к расстрелу по обвинению в «измене Родине». Зускину было 53 года.

Гольман Давид

 Давид Гольман родился в 1888 в еврейской семье в месте Улла Витебской губернии, не смог поступить в гимназию из-за квот для евреев, поэтому занимался самообразованием. В 19 лет вступил в партию Бунд (Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России), которая отстаивала права евреев. Женился на Раисе Баркан. Супруги покинули черту оседлости и переехали в Челябинск, где Давид поступил в реальное училище. В 1916 у них родилась дочь Пера, в 1918 сын Лева. После Октябрьской революции Давид вступил в РКП(б). Во время Гражданской войны служил в Красной Армии губпродкомиссаром в одной из губерний центральной России. Домой ему удавалось приезжать редко. Длительная разлука с семьей привела к ее распаду. В 1925 году Давида направили в Ростов-на-Дону, где он работал в Северо-Кавказском крайисполкоме. В это время он сближается с Софьей Крестниковой, которая была его лечащим врачом в санатории, где он проходил лечение. В результате образовалась новая семья. В 1931 у них родилась дочь Галина. В это время Давид вызвал из Челябинска старших детей Перу и Леву, чтобы они могли получить хорошее образование, и они стали жить все вместе большой семьей. В 1932 Давид занимался заготовкой хлеба в Вешенском районе. Он должен был давать сводки о хлебозаготовках. В одном из отчетов он написал, что у колхозников брать больше нечего, они сами голодают. Его обвинили в правом уклоне, исключили из партии и сняли с работы. Семью выселили из квартиры, она переехала в малопригодное для жизни помещение на окраине Ростова. Семья бедствовала, но через год Давида восстановили в партии и направили на работу в Харьков, затем в Москву: работал зам. начальника В/О «Заготзерно» и проживал с семьей в пос. Сокол на ул. Сурикова, 14. В 1935 у Давида и Софьи родилась девочка Сталина. Софья работала врачом в поликлинике. Арестован в 1937, обвинен в участии в контрреволюционной террористической организации и приговорен к расстрелу. Ему было 50 лет.

Лурья Анатолий

 Анатолий Лурья родился в 1897 на Черниговщине, где дома его отца и отца героя гражданской войны Николая Щорса стояли рядом – оба они были паровозными машинистами. В 1918 вступил в РКП(б), в Гражданскую войну был политработником. В конце 1920-х перестал участвовать в партийной жизни, в 1930 был исключен из ВКП(б) «как балласт». В 1924 поступил в Московский институт инженеров транспорта (МИИТ), но в 1927 был вынужден бросить учебу – родилась дочь, и надо было кормить семью. В 1930-е работал на разных должностях в строительных организациях Москвы и Подмосковья: техник прораб, старший прораб, инженер-строитель. Последняя его должность, которую он занимал примерно год, – главный инженер отдела капитального строительства Всероссийского металлического союза промысловой кооперации. Арестовали по доносу сослуживца в 1940, предъявили обвинения в срыве сроков (перенос с 1940 на 1941 год) строительства объектов по правительственным заданиям, в участии в троцкистской организации, в антисоветской агитации и пропаганде. 8 месяцев следствия, 50 допросов, дело на 600 стр. Обвиненили в подрыве промышленности, свержении, подрыве или ослаблении советской власти. Приговор – высшая мера наказания. Ему было 44 года.

Рабинович Яков

 Яков Рабинович родился в 1900 в Херсоне. В Москву перебрался в начале 1920-х. В возрасте 30 лет стал директором Всесоюзного электротехнического института им. В. Ленина (ВЭИ), которым руководил до 1937. в начале индустриализации был направлен в Америку набираться опыта. При Рабиновиче специалисты института впервые в мире разработали модель сетей переменного тока и методы расчетов устойчивости параллельной работы электрических систем, провели первую в СССР телетрансляцию на разработанном ими же оборудовании. Рубиновые звезды Кремля были разработаны и изготовлены в ВЭИ. К моменту ареста Рабинович был руководителем группы научно-исследовательских работ Главэнергопрома Наркомата тяжелой промышленности СССР. Арестовали в 1938. Через 3,5 месяца после ареста Рабиновича приговорили к высшей мере наказания по обвинению в «участии в контрреволюционной террористической организации». Его расстреляли в день оглашения приговора.

Кроуль Иосиф

 Иосиф Кроуль родился в 1889 в Чехии, у города Жамберк. В ПМВ воевал в австро-венгерской армии, но попал в плен. Так он оказался в России. Йозеф после окончания войны остался жить в России, где женился, проживал в Москве, детей не было. В партию не вступал. К моменту ареста служил старшим бухгалтером 1-го Дома ВЦИК. Арестован в 1938 по подозрению в шпионаже. Как говорится в обвинительном заключении, он находился «в тесной связи как с иностранными специалистами, которые приезжают в СССР с целью шпионажа, так и с членами контрреволюционной националистической организации». Согласно выводам следствия, в 1935 году он был завербован для осуществления шпионской деятельности в пользу Германии агентом немецкой разведки Циммерманом, который работал экономистом в Народном комиссариате земледелия (Наркомземе) СССР. Кроуль якобы получил задание в нужный момент взорвать здание 1-го Дома ВЦИК, в котором он работал и в котором также располагались гостиничные номера для высшего руководства советских республик. Для этого, по данным следствия, Кроуль познакомился с обслуживающим персоналом гостиницы и ходил осматривать котельную. через 2 месяца после ареста Кроуль был приговорен к высшей мере наказания по обвинению в «шпионаже и диверсионной деятельности», расстрелян.

Козловский Станислав

 Станислав Козловский работал руководителем среднего звена в НИИ полупродуктов и красителей, арестовали в 1938. Причин с точки зрения НКВД было достаточно: в 1927 году его уже судили за контрреволюционную деятельность (тогда он отсидел два года), его отец был царским офицером, мать дворянкой. Но главное – польская фамилия, это был период борьбы с «польской агентурой», от Станислава требовали признаться в шпионаже в пользу Польши и Германии, продержали в тюрьме восемь месяцев. Два работника Рубежанского химкомбината в Донецкой (тогда Сталинской) области Петр Яновский и Иван Вагин дали одинаковые показания: якобы в 1934 году, посещая их завод, Козловский просил их нарисовать схему расположения заводов и групп химкомбината. В 1940 приговорили Козловского к 5 годам лагерей за «шпионаж». Его отправили в Северураллаг в Свердловскую область, где в 1942 он умер, не дожив год до освобождения.