Белинский Виссарион (1811–1848) – литературный критик. Сын священника. В 1829-32 гг. учился на философском факультете Московского ун-та. Тогда же создал литературный кружок. Из-за организации студенческих протестов его исключили из ун-та и зарабатывал на жизнь переводами и репетиторством, с марта 1833 года – сотрудник журнала «Телескоп» и газеты «Молва» Н. Надеждина; стал ведущим критиком изданий, во время отъездов Надеждина – их редактором. В 1833 году сблизился с Н. Станкевичем, вошел в его кружок, бывал на литературных вечерах С. Аксакова и Н. Селивановского. В конце 1835 года познакомился с В. Боткиным, в начале 1836 года – с Михаилом Бакуниным. Ограниченные средства и отсутствие условий для литературной работы принуждали Белинского часто менять адреса: в 1832–34, 1835 и 1837 годах он жил в Рахмановском переулке (№ 4; дом не сохранился), с августа 1834 года - в квартире Надеждина сначала в доме Сухово-Кобылина (Страстная площадь, 3), затем в ректорском корпусе Московского ун-та (Долгоруковский переулок; в 1920–91 годах - улица Белинского, ныне Никитский переулок). В 1835 году - секретарь литератора А. Полторацкого (Большой Левшинский переулок, 6/2; мемориальная доска). После закрытия журнала «Телескоп» оказался на грани нищеты. Он жил на средства друзей. Друзья устроили его преподавать в Константиновский межевой ин-т. С 1838 года – редактор журнала «Моск. наблюдатель», после закрытия которого в 1939 году опять остался без средств к существованию. В 1838–39 годах Виссарион часто бывал в семье Михаила Щепкина, в дочь которого он был влюблен. В 1839 году ему предложили работу в Петербурге – возглавить отдел в журнале «Отечественные записки». «О, Москва! Расстаться с нею для меня все равно, что расстаться с раем». С тех пор в Москве бывал только короткими наездами. Жил в Москве в Ипатьевском пер., 9; на Тверской, 5 и 8 (не сохранились); в Рахмановском пер., 4 (не сохранился); в Большом Левшинском пер., 6/2 (1835); на Моховой, 11 (в ректорском доме, во дворе ун-та); в Большом Савельевском пер., 10 (не сохранился) и в Петроверигском пер., 4 (1839, отсюда уехал в Петербург). В альманахе «Физиология Петербурга» Белинский опубликовал очерк-фельетон «Петербург и Москва», где дал характеристику двух столиц: «Может быть, назначение Москвы состоит в противоборстве иноземному влиянию – она живет все по-старому и не тужит. В ней есть свое собственное консервативное начало, которое только уступает, и то понемногу и медленно, новизне, но не покоряется ей».
В Москве провел десять лет своей жизни В. Г. Белинский (1811-1848). 22 августа 1829 г. он приехал в Москву для поступления в ун-т. По его словам, «изо всех российских городов Москва есть истинный русский город, сохранивший свою национальную физиогномию, богатый историческими воспоминаниями, ознаменованный печатью священной древности...». Прожив здесь четыре года, Белинский восторженно писал брату: «О, Москва, Москва! жить и умереть в тебе, белокаменная, - есть верх моих желаний. Признаться, брат, расстаться с Москвою для меня все равно, что расстаться с раем». Первые дни в Москве Белинский провел в доме № 9 по Ипатьевскому переулку. Поступив в ун-т, он снял скромную комнату «у портного Казакова» на Тверской дом № 5, (не сохранился). В октябре Белинский был зачислен в «казеннокоштные» студенты и переехал в ун-тское общежитие (Моховая, 11, 4-й этаж). Здесь вокруг него организовался студенческий кружок - «Литературное общество 11-го нумера». Молодежь восторженно встретила антикрепостническую драму Белинского «Дмитрий Калинин». Но московская цензура, как рассказывает сам критик, признала его сочинение «безнравственным, бесчестящим ун-т... и ректор сказал мне, что обо мне ежемесячно будут ему подаваться особые донесения». Белинского признали неблагонадежным и в сентябре 1832 г. исключили из ун-та. Оказавшись буквально на улице, Белинский нашел приют у своего земляка А. Иванова (Рахмановский пер., 4). Здесь началась его трудная самостоятельная жизнь. Весной 1833 г. Белинский знакомится с профессором Н. Надеждиным, издававшим журналы «Телескоп» и «Молва». Он получает постоянную литературную работу и дает уроки. Это позволило ему покинуть Ивановых и поселиться на Тверской дом № 8, (не сохранился). В начале 1833 г. Н. Надеждин жил в доме писателя М. Н. Загоскина в Денежном переулке, 5, (не сохранился), а в конце года - в квартире при ун-те (Моховая ул., 11). В конце 1835 г. он проживал на Страстной (Пушкинской) площади, в доме № 3. Как ближайший помощник Н. И. Надеждина, Белинский, безусловно, бывал в этих домах. В сер. 1835 г. Белинский вновь жил в доме № 4 по Рахмановскому переулку. В это время, ввиду отъезда Н. И. Надеждина за границу, он руководил изданием «Телескопа» и «Молвы». Крепнут литературные связи Белинского в Москве. Он участвует в собраниях философского кружка Н. В. Станкевича, из которого, по словам Н. Г. Чернышевского, «вышли или впоследствии примкнули к нему почти все те замечательные люди, которых имена составляют честь нашей новой словесности, от Кольцова до г. Тургенева». По признанию И. С. Тургенева, этот кружок описан им в романе «Рудин» как кружок Покорского. В начале 1830-х годов Н. В. Станкевич жил на Большой Дмитровке дом № 9-11, (не сохранился), откуда в январе 1835 г. переехал на Никольскую дом № 23, (перестроен). С осени 1835 г. он поселился в Большом Афанасьевском переулке, в доме № 8 (изменен фасад). С начала 1830-х годов Белинский стал бывать у Аксаковых (Б. Афанасьевский пер., 12). В 1835 г. в их квартире на Сенной площади у Красных ворот (Красноворотский пр., 3) он впервые встретился с Н. В. Гоголем. Критик посещал также литературные вечера издателя Н. С. Селивановского (Б. Дмитровка, 15, дом перестроен), где встречался с П. С. Мочаловым, М. С. Щепкиным, А. В. Кольцовым, В. П. Боткиным, И. Е. Дядьковским, Ф. И. Иноземцевым. В 1836 г. Белинский поселился у Н. И. Надеждина, получившего квартиру в «ректорском домике» во дворе ун-та (Моховая ул., 11). В октябре за опубликование «Философического письма» П. Я. Чаадаева, названного Л. И. Герценом «выстрелом, раздавшимся в темную ночь» журнал по распоряжению Николая I был запрещен, Н. И. Надеждин сослан в Усть-Сысольск, а П. Я. Чаадаев официально объявлен сумасшедшим. Лишь через год Чаадаев был освобожден от унизительного медицинского надзора при условии «не сметь ничего писать». После закрытия «Телескопа» Белинский вновь, в третий раз, поселяется в доме № 4 по Рахмановскому переулку. О тяжелой обстановке, в которой жил в это время великий критик, вспоминает И. И. Лажечников: «Внизу жили и работали кузнецы. Пробираться к нему надо было по грязной лестнице; рядом с его каморкой была прачечная, из которой беспрестанно неслись к нему испарения мокрого белья... Не говорю о беднейшей обстановке его комнаты, не запертой (хотя я не застал хозяина дома), потому что в ней нечего было украсть... я спешил бежать от смраду испарений, обхвативших меня... скорей, скорей на чистый воздух, чтобы хоть неск. облегчить грудь от всего, что я видел, что я прочувствовал в этом убогом жилище литератора, заявившего России уже свое имя». Летом 1837 г. друзья на свои средства отправили Белинского лечиться на Кавказ. Вернувшись, он поселился в доме № 10 (не сохранился) по Савельевскому (сейчас Пожарскому) переулку, где прожил до конца марта 1838 г. С. Т. Аксаков, бывш. тогда директором Константиновского межевого ин-та на Старой Басманной дом № 21, (перестроен), попытался устроить его сюда преподавателем русского языка. Однако Белинский жил в ин-те недолго. Он не был утвержден министерством и в начале ноября 1838 г. покинул ин-т. Критик пытается установить отношения с петербургскими журналами. Ему постоянно дает работу А. Д. Галахов, ведавший в «Отечественных записках» рецензиями о книгах, выходивших в Москве. В конце 1830-х годов А. Д. Галахов жил в Полуэктовом (Сеченовском) переулке, в доме № 4. Чтобы установить более тесные связи с «Отечественными записками», Белинский вступает в переписку с писателем И. И. Панаевым. В апреле 1839 г. тот заехал в Москву по дороге в свою усадьбу и остановился на Арбате в доме № 10 (не сохранился). Белинский снял комнату «против нашего дома во дворе», - вспоминает А. Я. Панаева. Но вскоре он был вынужден из-за отсутствия средств переехать к В. П. Боткину (Петроверигский пер., 4). Отсюда в октябре 1839 г. Белинский вместе с Панаевым уехал в Петербург. В последующие годы Белинский не раз бывал в Москве, останавливаясь преимущественно у В. П. Боткина. В апреле 1846 г. А. И. Герцен писал в Петербург о «грандиозной встрече» и о «проводах за 18 верст», устроенных московскими писателями уезжавшим на юг В. Г. Белинскому и М. С. Щепкину. В последние годы жизни Белинский мечтал вернуться в Москву. «Насчет переезда в Москву думать не перестаю... - писал он в декабре 1847 г. - Посмотрю, как перенесу зиму и весну: коли плохо, то в июне в Москву на переселение». Весной 1848 критик умер.
Атеист (причем искренний и страстный). Гуманист-просветитель, материалист, антиклерикал, рационалист, сторонник революции по изменению социально-политического строя на основе западных ценностей с господством земных ценностей и интересов.
Главный враг Белинского – Православие и Православная Ц., а Христа он от Ц. почему-то отделял. Для него Христос – 1-й революционер, Который возвестил людям учение свободы, равенства и братства и мученичеством запечатлел истинность Своего учения. А появилась Ц. – и все извратила: возникли неравенство, лесть и подобные вещи. А духовенство – это вообще «исчадие ада» и слуги (рабы) светской власти (на него он очень ополчался). По мнению Белинского, русский народ глубоко атеистический, а вся эта внешняя религиозность – наносная.
Но Факт., Белинский был, конечно, против Христа по своим воззрениям, равно как и все другие революционеры (хотя в нравственном отношении он был далеко не последним человеком).
Мечтал о рае на Земле - о счастливом обществе, которое наступит в будущем, но почву для которого надо готовить сейчас. И в этом он видел смысл жизни человека - прокладывать дорогу к этому светлому и материальному далекому будущему. Поэтому, даже если сегодня людям плохо, они должны думать о будущем, что в будущем человечеству будет хорошо. И это должно согревать, радовать. Надо с радостью принести себя в жертву будущим поколениям и будущему материальному счастью людей. Вот электричество, железные дороги, фабрики, всякие достижения материального прогресса - это и есть признаки наступающего светлого будущего - вечного блаженства на Земле. Люди - лишь звенья истории на пути к светлому будущему, земному раю - социализму. А как уж человек проживет при этом свою жизнь, будет ли стремиться к добру или будет делать зло - это неважно. Если ты приближаешь светлое будущее (даже ценой греха), то молодец, ради этого можно и пострадать. А если ты тормоз на этом пути - то это плохо и по сути ты достоин уничтожения. Всякая объективная, божественная нравственность Белинским отвергается, христианство отвергается, Ц. считается тормозом на пути к светлому будущему и ее он ненавидел. Он писал: «России нужны не проповеди и молитвы, а пробуждение в человеке чувства собственного достоинства, права и законы, сообразные не с учением Ц., а со здравым смыслом и справедливостью. Ц. всегда была опорой кнута и деспотизма». (во имя этого лозунга потом убивали всех инакомыслящих). «Русский народ - это по натуре глубоко атеистический народ». «Отрицание - мой бог. Мои герои - разрушители старого - Лютер, Вольтер, Байрон, террористы...» «Мне отраднее кощунства Вольтера, чем авторитет религии, общества». До Петра Первого у нас был дикий и отсталый народ, а после него многие сделали скачок вперед к образованности, но простые мужики до сих пор остались невеждами - они должны или дотянуться до уровня просвещенных или их надо насильно заставить это сделать.
В Москве провел десять лет своей жизни В. Г. Белинский (1811-1848). 22 августа 1829 г. он приехал в Москву для поступления в ун-т. По его словам, «изо всех российских городов Москва есть истинный русский город, сохранивший свою национальную физиогномию, богатый историческими воспоминаниями, ознаменованный печатью священной древности...». Прожив здесь четыре года, Белинский восторженно писал брату: «О, Москва, Москва! жить и умереть в тебе, белокаменная, - есть верх моих желаний. Признаться, брат, расстаться с Москвою для меня все равно, что расстаться с раем». Первые дни в Москве Белинский провел в доме № 9 по Ипатьевскому переулку. Поступив в ун-т, он снял скромную комнату «у портного Казакова» на Тверской дом № 5, (не сохранился). В октябре Белинский был зачислен в «казеннокоштные» студенты и переехал в ун-тское общежитие (Моховая, 11, 4-й этаж). Здесь вокруг него организовался студенческий кружок - «Литературное общество 11-го нумера». Молодежь восторженно встретила антикрепостническую драму Белинского «Дмитрий Калинин». Но московская цензура, как рассказывает сам критик, признала его сочинение «безнравственным, бесчестящим ун-т... и ректор сказал мне, что обо мне ежемесячно будут ему подаваться особые донесения». Белинского признали неблагонадежным и в сентябре 1832 г. исключили из ун-та. Оказавшись буквально на улице, Белинский нашел приют у своего земляка А. Иванова (Рахмановский пер., 4). Здесь началась его трудная самостоятельная жизнь. Весной 1833 г. Белинский знакомится с профессором Н. Надеждиным, издававшим журналы «Телескоп» и «Молва». Он получает постоянную литературную работу и дает уроки. Это позволило ему покинуть Ивановых и поселиться на Тверской дом № 8, (не сохранился). В начале 1833 г. Н. Надеждин жил в доме писателя М. Н. Загоскина в Денежном переулке, 5, (не сохранился), а в конце года - в квартире при ун-те (Моховая ул., 11). В конце 1835 г. он проживал на Страстной (Пушкинской) площади, в доме № 3. Как ближайший помощник Н. И. Надеждина, Белинский, безусловно, бывал в этих домах. В сер. 1835 г. Белинский вновь жил в доме № 4 по Рахмановскому переулку. В это время, ввиду отъезда Н. И. Надеждина за границу, он руководил изданием «Телескопа» и «Молвы». Крепнут литературные связи Белинского в Москве. Он участвует в собраниях философского кружка Н. В. Станкевича, из которого, по словам Н. Г. Чернышевского, «вышли или впоследствии примкнули к нему почти все те замечательные люди, которых имена составляют честь нашей новой словесности, от Кольцова до г. Тургенева». По признанию И. С. Тургенева, этот кружок описан им в романе «Рудин» как кружок Покорского. В начале 1830-х годов Н. В. Станкевич жил на Большой Дмитровке дом № 9-11, (не сохранился), откуда в январе 1835 г. переехал на Никольскую дом № 23, (перестроен). С осени 1835 г. он поселился в Большом Афанасьевском переулке, в доме № 8 (изменен фасад). С начала 1830-х годов Белинский стал бывать у Аксаковых (Б. Афанасьевский пер., 12). В 1835 г. в их квартире на Сенной площади у Красных ворот (Красноворотский пр., 3) он впервые встретился с Н. В. Гоголем. Критик посещал также литературные вечера издателя Н. С. Селивановского (Б. Дмитровка, 15, дом перестроен), где встречался с П. С. Мочаловым, М. С. Щепкиным, А. В. Кольцовым, В. П. Боткиным, И. Е. Дядьковским, Ф. И. Иноземцевым. В 1836 г. Белинский поселился у Н. И. Надеждина, получившего квартиру в «ректорском домике» во дворе ун-та (Моховая ул., 11). В октябре за опубликование «Философического письма» П. Я. Чаадаева, названного Л. И. Герценом «выстрелом, раздавшимся в темную ночь» журнал по распоряжению Николая I был запрещен, Н. И. Надеждин сослан в Усть-Сысольск, а П. Я. Чаадаев официально объявлен сумасшедшим. Лишь через год Чаадаев был освобожден от унизительного медицинского надзора при условии «не сметь ничего писать». После закрытия «Телескопа» Белинский вновь, в третий раз, поселяется в доме № 4 по Рахмановскому переулку. О тяжелой обстановке, в которой жил в это время великий критик, вспоминает И. И. Лажечников: «Внизу жили и работали кузнецы. Пробираться к нему надо было по грязной лестнице; рядом с его каморкой была прачечная, из которой беспрестанно неслись к нему испарения мокрого белья... Не говорю о беднейшей обстановке его комнаты, не запертой (хотя я не застал хозяина дома), потому что в ней нечего было украсть... я спешил бежать от смраду испарений, обхвативших меня... скорей, скорей на чистый воздух, чтобы хоть неск. облегчить грудь от всего, что я видел, что я прочувствовал в этом убогом жилище литератора, заявившего России уже свое имя». Летом 1837 г. друзья на свои средства отправили Белинского лечиться на Кавказ. Вернувшись, он поселился в доме № 10 (не сохранился) по Савельевскому (сейчас Пожарскому) переулку, где прожил до конца марта 1838 г. С. Т. Аксаков, бывш. тогда директором Константиновского межевого ин-та на Старой Басманной дом № 21, (перестроен), попытался устроить его сюда преподавателем русского языка. Однако Белинский жил в ин-те недолго. Он не был утвержден министерством и в начале ноября 1838 г. покинул ин-т. Критик пытается установить отношения с петербургскими журналами. Ему постоянно дает работу А. Д. Галахов, ведавший в «Отечественных записках» рецензиями о книгах, выходивших в Москве. В конце 1830-х годов А. Д. Галахов жил в Полуэктовом (Сеченовском) переулке, в доме № 4. Чтобы установить более тесные связи с «Отечественными записками», Белинский вступает в переписку с писателем И. И. Панаевым. В апреле 1839 г. тот заехал в Москву по дороге в свою усадьбу и остановился на Арбате в доме № 10 (не сохранился). Белинский снял комнату «против нашего дома во дворе», - вспоминает А. Я. Панаева. Но вскоре он был вынужден из-за отсутствия средств переехать к В. П. Боткину (Петроверигский пер., 4). Отсюда в октябре 1839 г. Белинский вместе с Панаевым уехал в Петербург. В последующие годы Белинский не раз бывал в Москве, останавливаясь преимущественно у В. П. Боткина. В апреле 1846 г. А. И. Герцен писал в Петербург о «грандиозной встрече» и о «проводах за 18 верст», устроенных московскими писателями уезжавшим на юг В. Г. Белинскому и М. С. Щепкину. В последние годы жизни Белинский мечтал вернуться в Москву. «Насчет переезда в Москву думать не перестаю... - писал он в декабре 1847 г. - Посмотрю, как перенесу зиму и весну: коли плохо, то в июне в Москву на переселение». Весной 1848 критик умер.
Мировоззрение:
Атеист (причем искренний и страстный). Гуманист-просветитель, материалист, антиклерикал, рационалист, сторонник революции по изменению социально-политического строя на основе западных ценностей с господством земных ценностей и интересов.
Главный враг Белинского – Православие и Православная Ц., а Христа он от Ц. почему-то отделял. Для него Христос – 1-й революционер, Который возвестил людям учение свободы, равенства и братства и мученичеством запечатлел истинность Своего учения. А появилась Ц. – и все извратила: возникли неравенство, лесть и подобные вещи. А духовенство – это вообще «исчадие ада» и слуги (рабы) светской власти (на него он очень ополчался). По мнению Белинского, русский народ глубоко атеистический, а вся эта внешняя религиозность – наносная.
Но Факт., Белинский был, конечно, против Христа по своим воззрениям, равно как и все другие революционеры (хотя в нравственном отношении он был далеко не последним человеком).
Мечтал о рае на Земле - о счастливом обществе, которое наступит в будущем, но почву для которого надо готовить сейчас. И в этом он видел смысл жизни человека - прокладывать дорогу к этому светлому и материальному далекому будущему. Поэтому, даже если сегодня людям плохо, они должны думать о будущем, что в будущем человечеству будет хорошо. И это должно согревать, радовать. Надо с радостью принести себя в жертву будущим поколениям и будущему материальному счастью людей. Вот электричество, железные дороги, фабрики, всякие достижения материального прогресса - это и есть признаки наступающего светлого будущего - вечного блаженства на Земле. Люди - лишь звенья истории на пути к светлому будущему, земному раю - социализму. А как уж человек проживет при этом свою жизнь, будет ли стремиться к добру или будет делать зло - это неважно. Если ты приближаешь светлое будущее (даже ценой греха), то молодец, ради этого можно и пострадать. А если ты тормоз на этом пути - то это плохо и по сути ты достоин уничтожения. Всякая объективная, божественная нравственность Белинским отвергается, христианство отвергается, Ц. считается тормозом на пути к светлому будущему и ее он ненавидел. Он писал: «России нужны не проповеди и молитвы, а пробуждение в человеке чувства собственного достоинства, права и законы, сообразные не с учением Ц., а со здравым смыслом и справедливостью. Ц. всегда была опорой кнута и деспотизма». (во имя этого лозунга потом убивали всех инакомыслящих). «Русский народ - это по натуре глубоко атеистический народ». «Отрицание - мой бог. Мои герои - разрушители старого - Лютер, Вольтер, Байрон, террористы...» «Мне отраднее кощунства Вольтера, чем авторитет религии, общества». До Петра Первого у нас был дикий и отсталый народ, а после него многие сделали скачок вперед к образованности, но простые мужики до сих пор остались невеждами - они должны или дотянуться до уровня просвещенных или их надо насильно заставить это сделать.
Комментариев нет:
Отправить комментарий